|
В один из зимних вечеров 1807 года в Петербурге, в районе между Мойкой и Екатерининским каналом, наблюдалось необычайное оживление. Кареты, щегольские коляски, сани – все летели в направлении Театральной площади. Такая суета обычно предшествовала очередной премьере в Большом театре.
Час спустя, когда масляные фонари осветили театральные афиши, стало понятно, что сегодня будет даваться пьеса популярного драматурга Всеволода Озерова «Дмитрий Донской». В роли Ксении, возлюбленной князя, была заявлена восходящая звезда Екатерина Семёнова, игру которой стремились увидеть многочисленные поклонники.
Но до начала спектакля они активно обсуждали главное политическое событие – сражение русской армии с Наполеоном где-то в Восточной Пруссии.
Исход битвы пока ещё не был известен…
Грянула увертюра… Актёры как могли старались привлечь внимание патриотически настроенной публики к событиям на сцене. Но вот среди декораций Куликова поля появилась Семёнова. Чистый и завораживающий, подобно зову сирены, голос актрисы заставлял публику забыть всё, кроме сценического действа.
Действительно, Семёнова могла зажечь, увлечь, но и сама настолько увлекалась игрой, что её личные чувства зачастую переплетались с переживаниями героини. Вот и теперь, прознав за кулисами о торжестве русских войск в Пруссии, она выбежала на сцену со словами: «Победа! Победа!». Напрасно режиссёр искал эту реплику в сценарии – ничего подобного там, конечно, не было.
Но ругать Семёнову не пришлось.
Какое там ругать!?.. – буря рукоплесканий взорвала зал. Актриса не просто возвестила желаемое – отныне сам её голос ассоциировался с победой русского оружия.
 Битва при Прейсиш-Эйлау, о которой возгласила со сцены Екатерина Семёнова, на самом деле не принесла победы русским. Но и Наполеон, получив жёсткий отпор, не стал безоговорочным победителем. Случилась, скорее, моральная победа нашей армии, но праздновали её настолько торжественно, словно Бонапарт и в самом деле был повержен. Дух всеобщего ликования витал всюду, включая Большой театр, где только что завершилось представление «Дмитрия Донского». Приподнятое настроение, охватившее зал, перекинулось на сцену, а потом и за кулисы.
Господа из репертуарного комитета поздравляли актёров с успешной премьерой.
В центре внимания была Екатерина Семёнова, принимавшая поздравления поклонников. Она сердечно благодарила всех, и в каждом жесте было столько чувства, столько искренности, что сама Богиня Любви могла бы позавидовать её пылкости и страсти.
— Звезда! Чудо! – восторженно восклицали зрители, осыпая Семёнову цветами.
В это же время на её голову водрузили бриллиантовую диадему – подарок князя Ивана Алексеевича Гагарина. Ни для кого не было тайной – Иван Алексеевич покровительствовал Екатерине вот уже четыре года, с тех пор, как она в заглавной роли дебютировала в пьесе Вольтера «Наина». Красота, молодость и выдающийся талант актрисы пленили князя, богатейшего человека, известного масона Петербурга, отца шестерых сыновей.
«Природа одарила её всеми средствами, которыми может блистать артистка, – писал биограф Алексей Алексеевич Ярцев. – Она представляла совершенный тип древнегреческой красавицы и для трагических ролей была идеалом женской красоты. Строгий, благородный профиль ее напоминал, по сравнению современника, древние камеи; прямой, пропорциональный нос с небольшим горбом, каштановые волосы, темно-голубые, даже синеватые, глаза, окаймленные ресницами, умеренный рот – все это вместе обаятельно действовало на каждого».
Князь Гагарин знал, что Семёновой увлечены многие. Но было ему также известно, что она никому не отдавала предпочтения. Увы, звезда была равнодушна и к нему. Жемчуга и бриллианты, которыми князь осыпАл возлюбленную, не могли пробудить любви в её душе. Иван Алексеевич подозревал, что есть мужчина, которого она действительно любит.
Но каково было, когда Гагарину стало известно, что прима Большого театра всерьёз увлечена неким Алексеем Яковлевым, заурядным актёром!
Причём, в этом не было никакого сомнения! Вот и сейчас, кланяясь публике, она искала среди зрителей именно Яковлева!.. Ловила только его взгляд!
Да! Она влюблена!
И в кого?!.. В никчёмного актёришку, сироту, сидельца галантерейной лавки!
Не медля ни минуты, князь покинул театр с твёрдым намерением более не встречаться с Семёновой и никоим образом не покровительствовать ей. Но не прошло и нескольких дней, как он на коленях вновь умолял Семёнову стать его женой.
В конце концов, она согласится. Правда, этого момента князю Гагарину придётся ждать целых 15 лет!
А пока отвергнутый влюблённый коротал время у своего старого знакомого Ивана Афанасьевича Дмитриевского, первого учителя Семёновой. И хотя та поступила в театральную школу девочкой 10-ти лет, Дмитриевский ничего не знал о её происхождении. Кое-что о родителях актрисы можно было прочесть в новеллах Елены Арсеньевой.
Отцом Екатерины был якобы смоленский помещик Путята, у которого служила горничная по имени Дарья. Узнав о беременности Дарьи, Путята незамедлительно выдал её за лакея Семёна – от кого и пошла фамилия – и выслал новобрачных в соседнее поместье, на службу к своему родственнику преподавателю тамошнего кадетского корпуса Ивану Прохоровичу Жданову.
В доме Жданова 7 ноября 1786 года и родилась будущая актриса.
Иван Прохорович, обладавший тонким вкусом, первый заметил в Екатерине талант актрисы и отправил девушку в театральное училище. Через два года он определил туда и её младшую сестру Нимфодору.
В скором времени сёстры уже играли на школьной сцене.
А через несколько лет фамилия сестёр Семёновых появилась на тумбах Большого театра. Правда, подлинная известность пришла только к Екатерине. Своей популярностью начинающая актриса была обязана Ивану Дмитриевскому, который рекомендовал ей трагедийное амплуа. Следуя наставлениям учителя, Екатерина успешно делала театральную карьеру. Дебютные роли в пьесах «Наина» Вольтера и «Примирение двух братьев» КоцебУ принесли ей популярность. Несомненным успехом в 1803 году стала роль Ирты в трагедии Плавильщикова «Ермак». А роль Антигоны в пьесе Озерова «Эдип в Афинах» сделала её подлинной звездой.
Семёновой восхищались, Пушкин писал о ней в «Евгении Онегине»:
Там Озеров невольны дани
Народных слёз рукоплесканий
С младой Семёновой делил…
Таланты Семёновой воспевала и пресса. Модный альманах «Аглая» восклицал:
Тебе подобной нет! Взываю к Мельпомене,
Взываю к зрителям – и слышу общий глас:
На трон воссела к ней ты – первая из нас!
В 1808 году молва о Семёновой докатилась до Парижа, где блистала великая мадемуазель Жорж, идеал трагической актрисы того времени. Желая доказать своё первенство, француженка собралась на гастроли в Россию. Семёнова, в свою очередь, была готова противостоять парижанке, но… сборы от спектаклей неожиданно стали падать. К тому же директор театров князь Шаховской вдруг передал Большой театр в распоряжение иностранцев. Русская труппа вынуждена была уйти на сцену Малого театра. Но Семёнова не сдавалась. К тому времени она обрела нового почитателя – Николая Ивановича Гнедича, известного поэта, знаменитого переводчика «Илиады». И было замышлено нечто доселе невиданное – актёрский поединок с мадам Жорж. К нему Семёнова стала готовиться вместе с Гнедичем. Турнир был назначен в Москве. Обе актрисы выбрали роль Аменаиды в вольтеровой трагедии «Танкред». 7 февраля предстояло играть Семёновой, а 10-го – Жорж. Француженка припасла самые эффектные сцены для завершающих актов, а Семёнова, по совету Гнедича, на высоком накале чувств отыграла весь спектакль. Это помогло ей обойти соперницу. Публика взрывалась настолько бурными рукоплесканиями, что актёрам порой трудно было продолжать спектакль. Казалось, Семёнова превзошла себя, настолько ей удалось потрясти зрителей. «Семёнова не имеет соперницы, — писал Пушкин, — пристрастные толки и минутные жертвы, принесённые новости прекратились; она осталась единодержавною царицей трагической сцены». После бенефиса Семёновой интерес зрителей к парижскому театру угас, а подражательность французским трагедиям быстро вышла из моды. Никто более не решался соперничать с Семёновой. И всё же была актриса, превзойти которую Екатерине кое в чём так и не удалось. Александра Каратыгина – так её звали – была старше Семёновой, а известность её не могла даже и сравниться со славой Екатерины. Зато у неё было то, о чём Семёнова могла только мечтать – это любовь актёра Яковлева. Он любил Каратыгину, любил до самой своей смерти.  …Давали «Отелло», где Яковлев играл ревнивца-мужа, а Каратыгина – Дездемону. Но в разгар спектакля приключилось ужасное. Артист внезапно упал и спустя несколько минут в объятиях Каратыгиной умер. Это произошло в ноябре 1817 года. Тот день выдался дождливым, и, казалось, само небо оплакивало несчастного артиста. Смерть Яковлева оказалась для Екатерины невыносимой. После этого случая Семёнова оставила сцену. В 1828 году Екатерина сыграла свою последнюю роль – она таки стала женой князя Гагарина. Его предложение актриса приняла ради детей. Причём, её дочерей князь узаконил, но сына, чтоб не передавать титул, он не признал. К тому же Гагарин не без оснований подозревал, что Екатерина родила его от Яковлева. Семёновой не удалось помочь сыну и после смерти супруга. Доставшееся ей наследство ушло на тяжбу, затеянную дочерью, желавшей получить развод с мужем… Екатерина Семёнова вынуждена была переехать на съёмную квартиру, где в феврале 1849 года слегла от тифа. Она была одна… Остались лишь боль и страдания. Через несколько дней великая русская актриса ушла из жизни, забытая детьми и поклонниками.
(автор текста Смирнова Е.Г., ссылка на http://www.kljaksa.ru с указанием авторства — обязательна) Видео-версия: на сайте холдинга Red-Media
|
